КАКИМ ТЫ БЫЛ?

Режиссёра такого уровня, как Валерий Чиков, на Вологодчине ещё поискать

Наш регион по праву гордится многими земляками, получившими известность по всей стране. Среди них знаменитые актёры, режиссёры, документалисты. Но речь пойдёт об игровом кино, которое, как и лёгкое популярное чтиво, знакомо всем без исключения, поэтому имена артистов и их создателей у всех на слуху. Такую всероссийскую известность в девяностые годы получили комедии «Про бизнесмена Фому», «Не валяй дурака...» и «Не послать ли нам гонца?», а имя режиссёра Чикова, уроженца посёлка Чуриловка Тотемского района, прославилось на всю Россию. 22 декабря ему исполнилось бы 70 лет.

О знаменитом земляке Валерии Чикове многие наслышаны, но мало кто знаком с ним лично. Бывал он и в редакции газеты "Тотемские вести", «районка» опубликовала его сценарий пьесы «Два сапога всмятку или пенсионерам скидка», который затем поставил народный Театр на Красной Горке. О своей малой родине Валерий Павлович не забывал и в фильмах: там фигурируют названия городов, сёл и деревень Вологодчины, даже родная Чуриловка. Уроженец лесного посёлка показал в популярных комедиях жизнь простых людей из глубинки, ничем её не приукрашивая, за что и полюбился телезрителям всей страны.

О том, каким он был, рассказывает его родной брат Виктор, который сейчас проживает в белорусском городе Орша. Воспоминаний - много, но по ним у читателя сложится портрет живого человека, а не памятника. Слова Виктора Павловича подтверждают: Валерий Чиков был простым человеком без звёздных закидонов. Смешные и не очень эпизоды из его жизни помогут понять и его самого, и его характер.

Итак, слово Виктору Павловичу:

Все мы родом из деревни

О Валере теперь можно говорить только в прошедшем времени. Он умер в московской больнице, в реанимации нейрохирургического отделения от спонтанного (нетравматического) кровоизлияния в головной мозг. Но в памяти - жив и здоров. То весёлый, то грустный и задумчивый, то молчаливый и серьёзный, то без умолку говорящий и сыплющий свежими анекдотами. Прочитать о его биографии можно в Википедии, я расскажу то, чего там не написано.

Родился будущий кинорежиссёр на исходе 1950-го. Помогла ему появиться на свет повитуха - ссыльная немка Магдалина Дексгеймер. В документах, которые были выданы позже, как и во всех других источниках информации, местом рождения обозначен посёлок Чуриловка, но это не соответствует действительности. Роды происходили в домашних условиях, в посёлке ссыльных переселенцев, расположенном в глухом лесу, в 12 километрах от Сухоны, где наша мама Галина Александровна Чикова (Осовская) в то время работала учительницей.  Отец - сын ссыльного оренбургского казака - трудился на лесоповале. У этого посёлка было странное название «Второй квартал». В административных документах этого названия вы не найдёте, оно закрыто в «Книге Памяти» Вологодской области каким-то очень ласковым названием - то ли Брусная, то ли Лисья Горка, чтобы не напоминать потомкам о годах репрессий*. А вот в первый класс Валера пошёл уже в Чуриловке, куда родители перебрались с двумя детьми.

   * Посёлки в Тотемском районе расположены скученно, кольцом вокруг города. Ближайшими к Тотьме были трудовые Чуриловского участка. Первый центральный, ближе к Сухоне, имел название Печенжица, так как он находился на берегу реки с таким же названием, второй – Брусная, третий – Лисья Горка и четвёртый – Подгорная. «Высланными в основном были украинцы, – пишет в воспоминаниях заведующая школой трудового посёлка Печенжица Чуриловского колфонда К. Лазарева, – жители Николаевской, Мелитопольской, Мариупольской областей». Посёлки Чуриловского колонизированного участка, по свидетельству А. У. Осовской (Бойко), просуществовали с 1930-го по 1947-ой. (источник: «Город Тотьма. История. Спецпоселения в Тотемском районе в 1930-ые годы»).

В школе брат отличался высокой сообразительностью и удивительной памятью. До пятого класса его учила мама. Как и все пацаны, Валера любил спорт (особенно футбол), мог с самых крутых горок скатиться на лыжах и побегать по первому осеннему льду на коньках-«дутышах», привязанных к валенкам кожаными ремешками. Любил рыбачить с удочкой. Регулярно летом бывал в пионерском лагере «Дружба», что на «Изонихе», возле Дедова острова. Активно участвовал в художественной самодеятельности - пел. Визитной карточкой, как сейчас сказали бы, была песня «Фуражечка». Память его была настолько сильной, что он на спор с одного прочтения запоминал наизусть 16-ти строчный стих (сонет). Из-за неё даже попал однажды впросак, сильно оконфузив учителя истории М.П. Коточигова. Получилось так: педагог на предыдущем уроке рассказывал об одном из лидеров Великой французской революции Анри Сен-Симоне. Но дело в том, что Михаил Павлович шепелявил, и произносил фамилию революционера «Шен-Шимон». Когда через неделю, на открытом уроке (т.е. в присутствии других преподавателей), велели Валере, как одному из лучших учеников, рассказать о великих французах, он, не заглянувший дома в учебник и не прочтя правильно фамилию, бойко, хорошо поставленным голосом, рассказал о целях и ошибках революции, вставляя где надо и не надо, фамилию одного из организаторов - Шен-Шимона. Михаил Павлович только краснел и протирал носовым платком заслезившийся стеклянный глаз.

И вот Валера, победитель нескольких районных школьных олимпиад, после окончания Усть-Печеньгской восьмилетки зачислен в физико-математическую школу-интернат при ЛГУ в г. Ленинград. Из нашего Тотемского района туда попали всего двое: брат да ещё Юра (Юрий Пантелеймонович) Зайцев. С тех пор Валера бывал в Чуриловке лишь наездами – на каникулы, в отпуск или во время перерывов в работе (хотя мысли его всегда были в творческом поиске).

Из той питерской учёбы помню только, что на первые осенние каникулы брат привёз большой картонный чемодан учебников. Отец встречал его в Тотьме. Оттуда - на автобусе до Усть-Царевы, дальше - шесть километров пешком (т.к. Сухона ещё не замёрзла и зимней дороги не было). В дороге ручка чемодана, не выдержав нагрузки, вырвалась «с мясом», но поклажу перевязали верёвкой и доставили-таки домой. Вечером разговоры-расспросы, потом сон. Утром (а в деревне всегда рано встают) все старались не шуметь, не греметь посудой, не ходить по скрипучим половицам, чтобы не разбудить «питерца». Валера вышел после девяти заспанный и жизнерадостно заявил: «Видите! Как я привык в Ленинграде рано вставать!». От смеха мы скорчились. Фраза эта долго бытовала в нашей семье, а сейчас как-то подзабылась. Учебники в течение первых недельных каникул открыть не было времени, и отец, опять же пешком до Усть-Царевы, потащил обратно чемодан, схваченный для прочности специальным ремнём с круглой, точёной из дерева, ручкой.

После окончания физико-математической школы Валера поступил не в ЛГУ, как планировалось, а в Ленинградский институт авиационного приборостроения на факультет космической медицины. Звучало это громко, а фактически они изучали приборы дистанционного наблюдения за функционированием человеческого организма. Именно там он обзавёлся настоящими друзьями, с которыми всю оставшуюся жизнь поддерживал очень тесное общение. Это были Игорь Лейкин и Виктор Воверейдт.

Практически каждый раз из северной столицы брат привозил мне коробку с моделью-конструктором какого-нибудь самолёта или вертолёта. Я их тщательно склеивал, и у нас дома накопилась целая коллекция развешанных под потолком и на стенах «МИГов», «ИЛов», «ТУшек». Приезды часто были связаны и с первыми выходами в лес с отцовским ружьём. Первый раз и я стрелял из старенькой одностволки под руководством Валеры, и шагов с 20-30 густо изрешетил листок школьной тетради. Отец, посмотрев на результаты, пришёл к однозначному заключению – «рябчик убит». Когда Валера приезжал летом, мы с двоюродными братьями засылали его парламентёром к деду Сану (Александр Иванович Осовской), чтобы тот разрешил порыбачить его бреднем на Сухоне. У Валерки переговоры всегда завершались удачно (он обладал невероятным даром убедить любого собеседника), и вечером пять мальчишек отправлялись на лодке вверх или вниз по течению Сухоны на рыбалку. Возвращались уже не рассвете. Делили рыбу, щедро отсыпая долю деду Сану, чтобы он и в следующий раз «не жмотил бредень».

По окончании института в 1974-ом Валера вместе с Игорем Лейкиным получил распределение в ЦНИЛ Витебского медицинского института (Белоруссия), где преподавал физику и основы кибернетики. Студентам он очень нравился, особенно девушкам. Но жену Наташу встретил в институтской библиотеке, где та работала.

Когда я закончил 10-ый класс Тотемской средней школы № 1, родители отправили меня к брату. Я знал, что в Витебске есть ветеринарный институт, и мне всегда хотелось подробнее знать о жизни и внутреннем устройстве различных рыб, зверюшек, червяков и насекомых. До этого уже почти до дыр зачитал и выучил наизусть толстенный переводной учебник Клода Вилли «Биология», подаренный в школьные годы старшими сёстрами. Впервые в жизни ехал из дома так далеко один, без сопровождающих, впервые на поезде, да ещё и с пересадкой в Ленинграде. О приключениях и ощущениях во время поездки расскажу позже.

В Витебске увидел брата на перроне и начал махать ему рукой через открытое окно. Он торопил, говорил, что поезд стоит всего пару минут. Валера осуждающе посмотрел на мои брюки-клёш (32 см по нижней тесьме - самый писк моды в Тотьме 1976 года) и жёлтую в мелкую клетку рубашку, которую мама перед отъездом приталила на швейной машинке. Зашли на почту, отправили родителям телеграмму и поехали к нему. Они с Наташей жили недалеко от площади Победы с тремя штыками - снимали переднюю комнату в проходной «двушке». Во второй - дальней - комнате лежали вещи хозяев квартиры и туда иногда приходила ночевать их дочь. Вечером пришёл Лейкин. Обсудили ситуацию. Решили, что ветеринарный институт от меня никуда не уйдёт, а документы надо подавать в медицинский. Вступительные одни и те же (химия, физика, биология и русский), аттестат - 4, 5, плюс при сдаче физики мне обещали режим максимального доброжелательства. Валера с Наташей уехали в Крым отдыхать, а я готовился к экзаменам. Так, с лёгкой руки брата, стал лечить, но не животных, а людей. А после работал... патологоанатомом.

В Витебске Валера частенько писал прозу на разлинованных страницах больших «амбарных» книг, иногда засиживаясь до утра. Читал сначала Наташе, потом отдавал печатать знакомой машинистке. Иногда давал рукопись друзьям и знакомым. Короткие рассказы про деревенскую жизнь у него получались очень сочными и ёмкими. С ними он однажды поехал в Москву, через адресный киоск узнал, где проживает Никита Михалков, и прямиком заявился к нему домой. Выслушав молодого физика-лирика, Никита Сергеевич сказал, что надо ещё подрасти. В это время в разгаре популярности была деревенская проза: Шукшин, Астафьев, Фёдор Абрамов и Василий Белов. В «Юности» печатали Золотухина и Юрия Полякова. Брат вернулся без особой радости на лице, но тем не менее в 1979-ом подал заявку на конкурс по зачислению на Высшие курсы сценаристов и режиссёров при Госкино СССР. Конкурс – огромный: что-то около ста человек на место. Но он прошёл творческие испытания и был зачислен на сценарное отделение в мастерскую Будимира Метальникова. Преподаватели - разные: и маститые вроде Эльдара Рязанова, Андрея Тарковского, и совершенно незнакомые широкому кругу читателей и зрителей. Пришёл однажды на занятия и Никита Сергеевич. Узнал. Поздравил, мол, молодец, прорвался в нашу среду.

По дипломному Валериному сценарию режиссёр Суламбек Мамилов в 1983 году поставил фильм «Дамское танго». Я был и на киностудии имени Горького в районе ВДНХ в подготовительный период, и на премьере в легендарном Доме Кино на улице Братьев Васильевых, и на банкете в ресторане того же Дома кино. Из гонорарных денег брат купил родителям большущий цветной телевизор.

Он продолжал писать деревенскую прозу, сценарии, получал замечательные отзывы, но новых фильмов не было аж до девяностых. За это время Валера успел перетащить семью из Белоруссии в Москву. Это были очень нелёгкие времена как в творческом, так и материальном плане. Но брат верил в успех, с оптимизмом смотрел в будущее и заряжал им окружающих. В результате удалось убедить каких-то важных киношных начальников, и ему дали право поставить на ТО «Дебют» художественную короткометражку «Красный обоз» по рассказу Василия Белова. Фильм получил главный приз киномарафона VITA LONGA, и это стало пропуском для него в кинорежиссуру. Дальнейшие вехи судьбы его известны.

Смешные и не очень эпизоды из жизни Валерия Чикова помогут понять и его самого, и его характер. Каким он был? Продолжим.

Спортсмен

Раз Валерка, сидя на лавочке возле дома, рассказывал отцу о питерской жизни и занятиях спортом. Сказал, что дружит с ребятами-борцами и знает несколько приёмов, которые помогут завалить любого соперника. Слово за слово, решились на поединок прямо на маленькой лужайке перед сараем. Отец - к тому времени уже грузный человек под 100 кг - взял Валеру в обнимку, положил на траву, лёг поперёк его туловища, припечатав студента внушительным животом к зелёной травке.

- Так не честно! Я не успел в стойку стать! - говорит Валерий.

- Ладно, повторим?

Повторяли раз пять. Результат - точно такой же... Тем не менее, он очень любил спорт.

Изобретатель

По молодости брат был очень несклонен заниматься физическим трудом. Хотя, как и всем чуриловским ребятам, довелось ему и косить, и картошку садить-копать, и дрова колоть, и воду с речки или колодца таскать. Всё время он пытался что-нибудь смастерить, механизировать, упростить. Одним словом - оптимизировать! Правда, не всегда удавалось довести начатое до конца, но идей было бессчётное количество.

Увидел он у Свидерских механическую маслобойку: фанерный ящик с округлым днищем, внутри четыре лопасти и ручка снаружи. Сметану залил, крышкой закрыл, ручкой покрутил несколько минут – и готовое масло! Только отожми его, отбей маленько, чтобы пахта вышла, и всё. Мастерил Валерка такую маслобойку долго и трудно. Инструмента приличного, кроме топора, в доме не водилось, т.к. отец был далёк от любого ручного ремесла. А там надо и свёрла, и шайбы нержавеющие для герметизации вала и много ещё чего. Так мы своей маслобойкой никогда и не воспользовались, всё у Свидерских одалживали...

* * *

Однажды приехав на зимние каникулы из Питера, Валера привёз несколько полиэтиленовых пакетов невероятных размеров, куда мог бы легко поместиться взрослый человек. Для чего? В Чуриловке в те времена не было водопровода. Воду для питья старались брать из неглубокого колодца, который находился в самом низу ручья под домом дяди Гриши Нетребы, для хозяйственных нужд брали из того же ручья, а когда последний пересыхал летом или перемерзал зимой, таскали в вёдрах из Сухоны. Два ведра жилы вытягивают, несколько раз остановиться надо для отдыха. На коромысле тащить - тоже шея не железная: то на одном плече, то на другом.

И вот идём мы с братом по утоптанной снежной тропинке к реке, тянем за собой на верёвочке плоское жестяное корыто с закруглённым со всех краёв днищем (было у нас такое – мама для стирки использовала) и в речной проруби заполняем дежурным ведром полиэтиленовый пакет, размещённый прямо в этом корыте, и легко тащим его домой, как санки. Это совсем не то, что руки рвать или сгибаться под тяжестью коромысла.

Слово дал

Восьмидесятые. Автомобилей у нас тогда не было. Отправился я в отпуск для удовлетворения охотничьей страсти в вологодских лесах. Еду на поезде «Брест – Москва», затем «Москва – Вологда». А там путь Вологда – Тотьма – Чуриловка, на чём получится (автобус или теплоход). В столице присоединился Валера. Билеты на поезд до Вологды куплены заранее. Заблаговременно садимся в метро. Вдруг его осенило: достал потрёпанный кожаный, коричневый бумажник, порылся в его кармашках и извлёк оттуда небольшую плоскую металлическую пуговицу - элемент питания.

- Блин! Я дяде Вене Чудинову обещал вот такую батарейку к «Электронике» (наручные часы) купить! Полгода с собой носил, да так и не вспомнил!

- Ладно. Возле вокзала купим.

В длинных подземных переходах на Комсомольской (площадь трёх вокзалов), которые в то время были сплошь уставлены разнообразными киосками, нужной батарейки не оказалось. Выскочили на поверхность к новому многоэтажному, что на противоположной от Ярославского вокзала стороне, магазину: закрыто!

- Валер, 20 минут до отхода. В Вологде купим.

- В Москве не купили, в Вологде в пять утра (поезд прибывал рано) хрен купим. А в Тотьме и подавно!

Опять бегом под землю. Ноги ватные, спина мокрая. Почти истерика.

- Я ему обещал! Как в глаза посмотрю, если встречу?

И вдруг в одном из киосков увидели батарейки разного размера.

В вагон заскакивали, когда проводница стояла с фонариком в руке, давая сигнал на отправку.

А в Чуриловке оказалось, что часы у Чудинова давно сломались - промокли под дождём и ремонту не подлежали.

Рассеянный

Брат забыл в квартире ключи и захлопнул дверь (почти по Ильфу и Петрову). Позвонил невестке, поехал к ней в офис (благо не очень далеко от Коломенской до Южнопортовой), взял связку. Попал домой, сел смотреть телик. Решил проверить почтовый ящик на площадке первого этажа. Взял ключи, посмотрел почту. Но оказалось, что связка ключей не от квартиры, а от машины и дачи. Позвонил домработнице Свете, которая раз в неделю убирала, попросил её приехать вне графика.

И таких эпизодов полно.

* * *

Витебск. Валера с Наташей жили уже в собственной «двушке» на проспекте Фрунзе. Я, студент, у них в гостях. Съел дежурный ужин (Наташа очень вкусно готовит). Брат собирается вечерним поездом в командировку на какой-то научный симпозиум (не то Рига, не то Питер). Поучает меня, как младшего:

- Вот смотри: чтобы ничего не забыть, мысленно прокручиваю завтрашний день в голове и сразу укладываю «его» в саквояж. Утром проснусь - надо умыться, значит кладу бритву, мыло, зубную пасту со щёткой, полотенце, запасные носки, трусы, майку. Потом – семинар: свежая рубашка, галстук, носовые платки. Следом доклад - аккуратная папка с тесёмками. Может получиться позвонить знакомым - записная книжка с телефонами и т.д. Всё это компактно укладывается.

Перед выходом он тщательно проверяет наличие паспорта, командировочного удостоверения, денег, целует Наташу, за ним закрывается дверь. До поезда где-то ещё час, а до вокзала минут 40 общественным транспортом. Через 30 минут - звонок в дверь. Влетает Валера, весь в мыле: «Я взял не тот саквояж!». Хватает нужный портфель и уже без поцелуев исчезает. Внизу стоит такси со светящимися шашечками на крыше.

Сладкоежка

Брату около шестидесяти, у него повышен сахар в крови, а Наташа постоянно хочет скинуть пару килограммов. Сладкое в семье ограничили до предела, позволяют себе раз в день кусочек шоколадки под кофе.

Наташе попались на глаза какие-то очень вкусные шоколадные конфеты из разряда «вкус детства». Не удержалась, купила. Вечером ещё раз не удержались, уже вдвоём: почти всё съели, оставили только две штуки на утро. Валера поднялся рано, покурил на кухне, погремел чашками. Супруга, проснувшись, увидела пустую вазочку.

- Лера, а где конфетки?

- Я уже кофе выпил.

- А вторая?

- Прости, Ната, её я ночью съел….

***

Затерялась как-то у него в очередной раз связка ключей от дачи. Вроде не маленькая - в кожаном футляре. Неделю искали -  не нашли. В это время в гостях была Валерина сестра Татьяна. Она научила:

- Это домовёнок прячет. Надо его угостить да приговор сказать: «Домовой, домовой, поиграл и отдай!».

Наташа положила в маленькое блюдечко шоколадную конфету, а блюдечко поставила высоко-высоко на кухонный шкаф - под самым потолком (с табурета едва достала). А Валеры в тот момент дома не было, и ему рассказать забыли.

Через день-два собрались куда-то ехать. На улице снег, холодно. Брат достал зимние сапоги, сунул ногу - а там пропавшие ключи! Наташа заволновалась:

- Валер, достань блюдечко с кухонного шкафа, посмотреть на него хочу!

Тот ещё больше разволновался, нехотя залез на табурет, достал блюдечко – оно пустое. Рассказала Наташа мужу про домовёнка, про заговор. А Валера сознался:

- Вчера молоток искал на антресолях, на кухне, голову повернул – там конфета на блюдечке лежит! Развернул – свежая! Не удержался и съел. Целый день думал: кому в голову пришло так далеко её запрятать?

Суеверный

Брат был очень суеверным, и я долго не мог найти этому объяснения. Если дорогу перебегала чёрная кошка, он останавливался и ждал до тех пор, пока какой-нибудь пешеход или автомобиль не пересекут кошачий след. Если возвращался в дом за забытой вещицей, долго смотрелся в зеркало, приглаживал усы, поправлял волосы, прежде чем снова выйти. Если «запускался» с очередным кинопроектом, то с первого и до последнего съёмочного дня (последующий монтаж, тонирование в студии – не в счёт) ни в коем случае не постригался. Поэтому на всех фотографиях со съёмок он всегда выглядит заросшим, часто взъерошенным и от этого не очень опрятным. По этим фото можно чётко определить: где начало съёмочного периода, а где последние эпизоды.

Про 13 число не рассказать невозможно. 13-го каждый месяц Валера тупо сидел в квартире, никуда не выходил, не садился за руль, не брал в руки молоток или отвёртку. Старался даже не включать плиту на кухне. Как еврей в субботу. Таковы были его внутренние нерушимые правила. Нарушал он их в исключительно редчайших случаях.

Где-то в 2010-2012 гг. я, брат и сестра Татьяна  возвращались из Чуриловки в Москву. Ехали на валериной серебристой полноприводной «Suzuki Grand Vitara». Ещё с утра было решено сразу направляться на подмосковную дачу, в Востряково.

По дороге пару раз менял Валеру за рулём, хотя ему это не нравилось. Мне, в свою очередь, не нравилось, как водит он: медленно, аккуратно, но при этом крайне рассеянно. Часто не видит обгоняющих или выезжающих со второстепенных улиц автомобилей.

Вот и МКАД. Уже темно. Брат начинает, сокращая путь, «резать угол» к даче, петляя по узеньким переулкам Вострякова. До дачи остаётся 700 метров. Пересекаем центральную асфальтированную улицу, из темноты машет полосатой палочкой гаишник. Чертыхаясь и матюгаясь, Валера идёт к «канарейке». Разговор затягивается, я пытался встрять, но брат послал меня по известному направлению. Через какое-то время сел, наконец, за руль, и через пять минут мы были на даче. Оказалось, он уже почти год «заочно» лишён водительских прав, но так как в момент того, давнего, нарушения пластиковая карточка была благополучно забыта дома, то она оставалась при нём всё это время. Весь год «прокатывало», а тут пришлось откупаться, т.к. факт лишения «вылез» в общей базе на мониторе бортового компьютера автомобиля ГАИ.

На даче, скинув верхнюю одежду, Валера очень многозначительно посмотрел на нас с сестрой и передвинул рамку настенного календаря: там стояла цифра 13!

На съёмках

Конец лета. Везу семью из Бреста на родину в Чуриловку. Едем на «Москвиче-412». В планах - заглянуть на пару дней в Переславль-Залесский, где Валера заканчивал съёмки «Не валяй дурака...».

Основным местом действия был сарай на склоне оврага на берегу Плещеева озера возле деревни Городище. Приближалась кульминация - пожар в сарае. По сценарию он должен сгореть дотла. В назначенный день пиротехники «зарядили» строение в нужных местах, рядом стояли пожарные машины с раскатанными шлангами. День стоял солнечный, сухой и почти без ветра. По рельсовой дорожке ездила тележка с большой кинокамерой, которой управлял Тимур Зельма. Две или три камеры его помощники приготовились таскать на себе, чтобы снимать «с плеча» крупные планы. Обстановка электризовалась с каждой минутой. Несколько раз Валера «загонял» в сарай исполнителей главных ролей: Евдокимова, Золотухина и Сергея Агапитова и показывал им, как надо выходить из него - выкатывая бочку, вынося на плече пьяного, угоревшего бухгалтера, да ещё гармонь и ружьё! Вроде всё отрепетировали. Очень много раз. Осталось сделать в условиях живого огня и на камеру. Все понимали, что второго дубля не будет. А как сарай будет гореть, неизвестно. Нужно, чтобы фотогенично. 

И вот – подожгли с разных мест. Огонь пылает, как надо, уже крыша занялась. Дым, треск лопающегося шифера. Жар стоит такой, что за 30 метров стоять невозможно. Режиссёр кричит в мегафон:

- Рано! Рано! Ещё мало огня!

Его все подталкивают, торопят:

- Ты что? Туда уже не войти!

- Я сказал, рано. Рано!

 И вдруг команда:

- Пошли!

Евдокимов с Золотухиным, а следом, через мгновение, Агапитов, прикрываясь от огня руками, вскочили прямо в пекло!

Секунды тянулись как часы… И вот выкатилась с грохотом бочка, следом за ней – герои. Поверьте, настоящие герои! Без каскадёров, без противоогневой защиты (при примерке она была очень заметна под рубашками и сильно сковывала действия актёров) они шагнули в огонь для эффектного кадра! Из всей защиты на них вылили по паре вёдер воды перед эпизодом.

Сарай пожарные притушили. Евдокимов сидел на земле, подстелив ватник, и прикуривал одну сигарету от другой. От него пахло палёной шерстью. Рыжеватые волосы на запястьях и кистях обгорели и превратились в чёрные и седые завитушки. Немного обгорели бровь и борода. Я принёс аптечку, моя жена Лариса сделала ему повязки, обработала лицо.

Сарай снова подожгли. Массовка бегала с вёдрами, якобы пытаясь его залить. Тимур продолжал снимать. Когда начала падать крыша, увидел сквозь дым и пламя церковные купола и крест Богородице-Рождественской церкви, что стояла в Городище.

- Валер, смотри как символично! Надо скорее это снять.

Посмотрел на меня как на хронического школьного второгодника:

- Ещё зимой, когда натуру выбирали, был задан ракурс: камера - церковь, а потом эту линию сараем перекрывали…

Потом помолчал и добавил:

- Ты ещё не слышал, какая будет музыка в этом фильме!

Я прожил с ним рядом всю сознательную жизнь, но так и не понял, как устроены мозги в голове у режиссёра и о чём он думает в настоящий момент…

Фото автора и из открытых интернет-источников.